– Я от всей души надеюсь, что мы никому не причинили беспокойства, – с усилием сказала она Бунтаро, гадая, какого дьявола он еще придумал. – Вы хотите видеть хозяина? – Она собралась встать, но он остановил ее.

– Нет, пожалуйста, не мешай ему, я подожду, – сказал он церемонно, и ее сердце упало. Бунтаро не соблюдал никаких правил хорошего тона, и его вежливость была подозрительна.

– Извините, что приехал так вот, запросто, не дожидаясь приглашения, – говорил он, – но господин Торанага сказал мне, что мне, может быть, разрешат пользоваться вашей баней и останавливаться в вашем доме. Время от времени. Вы не спросите потом у Анджин-сана, не разрешит ли он?

– Непременно, – сказала Фудзико выдерживая обычный этикет, недовольная самой идеей пребывания Бунтаро в ее доме. – Я уверена, что он почтет за честь, дядя. Можно мне предложить пока вам зеленого чая или саке?

– Саке, пожалуйста.

Нигатсу поспешно положила на веранде подушку и убежала за саке, как ни хотелось ей остаться.

Бунтаро протянул лук и колчан телохранителю, сбросил свои пыльные сандалии и протопал на веранду, вытащив из-за пояса свой боевой меч, сел, скрестив ноги, и положил меч на колени.

– Где моя жена? С Анджин-саном?

– Нет, Бунтаро-сан, извините, ей было приказано явиться в крепость, где…

– Приказано? Кем приказано? Касиги Ябу?

– Нет, господином Торанагой, когда он вернулся с охоты после обеда.

– Господином Торанагой? – Бунтаро сдержался и сердито посмотрел через бухту на крепость. Рядом со знаменем Ябу развевался флаг Торанаги.

– Может быть, послать кого-нибудь за ней?

Он покачал головой:

– Для нее еще будет время, – он вздохнул, глядя на свою племянницу, дочь младшей сестры. – Мне повезло, что у меня такая образованная жена, не так ли?

– Да, господин. Ее устами говорит Анджин-сан, чьи знания нам так необходимы.

Бунтаро смотрел на крепость, когда ветер опять принес запах из кухни:

– Напоминает Нагасаки или Корею. Они там все время готовят мясо, варят или жарят. Вонь – вы никогда не нюхали ничего подобного. Корейцы животные, как людоеды. Запах чеснока пропитывает вашу одежду и волосы.

– Это должно быть ужасно.

– Война хорошо начиналась. Мы легко могли победить, дойти до Китая и принести цивилизацию в обе страны, – Бунтаро раскраснелся, голос его стал прерывистым. – Но не сумели. Мы проиграли и вернулись с позором, потому что нас предали. Предали грязные изменники, сидящие на высоких должностях.

– Да, как это ни печально, но вы правы, Бунтаро-сама, – сказала она успокаивающе, спокойно произнося эту ложь, зная, что ни один народ на земле не смог бы завоевать, а тем более цивилизовать Китай, который был цивилизованным государством уже с древнейших времен.

Жила на лбу Бунтаро запульсировала, он стал говорить почти для себя одного:

– Они расплатятся. Все эти изменники. Надо только подождать около реки достаточно долго, пока тела ваших врагов не поплывут мимо, не так ли? Я буду ждать, и я скоро плюну на их головы, очень скоро. Я пообещал это себе, – он посмотрел на Фудзико. – Я ненавижу предателей и изменников. И всяких лжецов!

– Да, я с вами согласна. Вы так правильно говорите, Бунтаро-сама, – сказала она, похолодев, зная, что его ярости не бывает предела. Когда Бунтаро было шестнадцать, он убил свою собственную мать, одну из младших наложниц Хиро-Мацу, за ее предполагаемую неверность, пока его отец, Хиро-Мацу, был на войне, воюя против диктатора, господина Городы. Потом, годом позже, он убил своего старшего сына от первой жены за предполагаемые оскорбления и отослал жену к ее семье, где она умерла от своей собственной руки, не вынеся позора. Он делал ужасные вещи со своими наложницами и Марико. Он бурно поссорился с отцом Фудзико и обвинил его в трусости в Корее, дискредитировав перед Тайко, который приказал ему обрить голову и стать монахом, после чего тот вскоре умер от пьянства, снедаемый стыдом.

Фудзико пришлось напрячь всю свою волю, чтобы казаться спокойной.

– Мы были так рады, услышав, что вы спаслись от врага, – сказала она.

Принесли саке. Бунтаро начал усиленно пить. Спустя некоторое время Фудзико встала:

– Пожалуйста, простите меня, я на минуточку. – Она пошла на кухню предупредить Блэксорна, что Бунтаро просит разрешения расположиться в их доме, и сказать ему и слугам, что нужно делать.

– Почему здесь? – раздраженно спросил Блэксорн. – Почему он остановится здесь? Это необходимо?

Фудзико попыталась объяснить ему, что Бунтаро нельзя было отказать. Блэксорн мрачно отвернулся к своей стряпне, а она со стесненным сердцем вернулась к Бунтаро.

– Мой хозяин говорит, что он польщен тем, что может принять вас в этом доме. Его дом – ваш дом.

– Каково быть наложницей чужеземца?

– Я воображала себе что-то ужасное. Но что касается Анджин-сана, то он хатамото и, следовательно, самурай. Я первый раз стала наложницей, я предпочитаю быть женой. Анджин-сан такой же, как все люди, хотя, действительно, некоторые его привычки очень странные.

– Кто бы мог подумать, что представительница нашего дома будет наложницей чужеземца – даже и хатамото.

– У меня не было выбора. Я только повиновалась господину Торанаге и деду, вождю нашего клана. Доля женщины – повиновение.

– Да, – Бунтаро допил чашку саке, и она снова наполнила ее, – послушание важно для женщин. И Марико-сан послушная, не так ли?

– Да, господин. – Она взглянула в его безобразное, как у обезьяны, лицо. – Она не принесла вам ничего, кроме чести, господин. Без госпожи, вашей жены, господин Торанага ничего не смог бы узнать от Анджин-сана.

Он криво усмехнулся:

– Я слышал, вы сунули пистолеты прямо в лицо Оми-сану.

– Я только выполняла свой долг, господин.

– Где же вы научились пользоваться пистолетом?

– Я никогда до этого не имела дела с оружием. Я не знала даже, заряжены ли пистолеты. Но я потянула за курки.

Бунтаро засмеялся:

– Оми-сан тоже так думал. Она снова наполнила его чашку.

– Я не понимала, почему Оми-сан не попытался отнять их у меня. Его господин приказал ему взять их, но он этого не сделал.

– Я бы взял.

– Да, дядя. Я знаю. Но, извините меня, я бы все-таки спустила курки.

– Ты бы промахнулась!

– Да, возможно. С тех пор я научилась стрелять.

– Он научил вас?

– Нет. Один из офицеров господина Наги.

– Почему?

– Мой отец никогда не позволял своим дочерям учиться владеть мечом или пикой. Он думал, и я считаю, что это правильно, что нам следует тратить время на изучение более деликатных вещей. Но иногда женщине требуется защищать своего хозяина и свой дом. Пистолеты очень хорошее оружие для женщины. Они не требуют силы и больших тренировок. Так что теперь я, может быть, буду немного более полезной для моего хозяина, так как наверняка смогу снести голову любому, чтобы защитить его и честь своего дома. Бунтаро осушил свою чашку:

– Я испытал гордость, когда услышал, что вы таким образом выступили против Оми. Вы были правы. Господину Хиро-Мацу понравится ваш поступок.

– Благодарю вас, дядя. Но я только выполняла свой долг, – она церемонно поклонилась. – Мой господин спрашивает, не окажете ли вы ему честь, поговорив с ним сейчас, если вам будет угодно.

Он поддержал ритуал:

– Пожалуйста, поблагодарите его, но сначала нельзя ли мне принять ванну? Если его это устроит, я повидаюсь с ним, когда вернется моя жена.

Глава Тридцать Пятая

Блэксорн ждал в саду. Он надел коричневое форменное кимоно, подаренное Торанагой, засунул за пояс мечи, заряженный пистолет спрятал под поясом. Из торопливых объяснений Фудзико и слуг он понял, что должен принять Бунтаро со всеми церемониями, потому что этот самурай был важным генералом и хатамото, и вообще первым гостем в доме. Поэтому он принял ванну, быстро переоделся и явился на заранее подготовленное место.

Бунтаро он видел вчера мельком, когда тот только приехал. Он был занят с Торанагой, Ябу и Марико целый день, Блэксорн оказался один и организовывал срочную демонстрацию атаки с Оми и Нагой. Атака получилась вполне успешной.